Токио-сенсей: среда как учитель
В школе японского языка «Саму» о каждом из учителей можно рассказать свою интересную историю. В конце концов, я убеждена, что отыскать на такой работе среднестатистического японца или просто заурядного человека крайне нелегко: ведь быть преподавателем родного языка для иностранцев разного возраста и разных мотиваций – уже означает обладать смелостью и широтой взглядов. Но рассказать я вам хочу об учителе, о котором вспоминают несправедливо реже, хотя именно его методы оказывается на деле одним из самых эффективных. Речь, собственно, о Токио.
«Языковая среда помогает быстрее учить язык» - неоспоримо. Еще более актуальным это становится, пожалуй, когда речь заходит о дальневосточных языках: всё - от письма до способов подачи информации - в этом регионе принципиально не монтируется с западным ходом мысли без существенных сдвигов во взглядах на вещи. Например, ужасающие новичков японского языка иероглифы, смешанные с хираганой в текстах, в какой-то момент становятся самыми надежными помощниками в восприятии письменной информации. Все оттого, что со временем у студента развивается образная память – очень удобная способность!.. Однако ее первые признаки – не повод расслабляться.
Образная память на то и образная, что каждый раз нуждается в подпитке. Так и с многострадальными иероглифами; все знают про них: не повторяешь – считай, не знаешь! Тут-то как ни что другое начинает помогать город с его бесконечными вывесками, знаками и надписями. В самом начале учебы, когда верхом мне казалось идеальное знание каны, я ходила по Токио и читала все подряд… Так привыкла, что иной раз это и сейчас мое главное развлечение на прогулках. Дальше – больше. Иероглиф, который только-только был выучен в классе, вдруг оказывается повсюду: это не значит, что его раньше не было, просто ты его начинаешь замечать и гордо зачитывать и в кунном, и в онном чтениях. Красота!
А иногда город и учит сам. Помню, в один из своих самых первых дней в Токио я ехала на поезде по JR Chuo-sen и со свойственной иностранцам без знания языка внимательностью прислушивалась к голосу в вагонах, объявляющему названия станций. И какого же было мое удивление, когда за станцией Suidobashi (水道橋) последовала станция Ochanomizu (御茶ノ水). Ну, только ленивый любитель всякого японского, пожалуй, не знает иероглифа水 – mizu – «вода»; да вот только онное его чтение – sui – стало для меня тогда настоящим открытием. Это было одним из первых уроков, пожалованным мне этим большим городом. И они у него вряд ли когда-нибудь закончатся.
